не дети,
А влюбилася в кого,
Распишись в Совете[480].
Все, что связано с религиозными обрядами, позиционировалось как «отсталость», «суеверие», «косность». Новые традиции и даже новые имена для детей активно обыгрывались в частушках:
Одурела ты, Арина,
Дочь назвала Октябрина,
Взгляд твой что ли ослеплен?
Разве в святцах нет имен?
Отвяжись ты, Парасковья,
И по святцам, на здоровье,
Называй своих ребят:
Куплий, Савва или Панкрат,
Мокродула, Секлетея,
Фекла, Дарья иль Матрена…
Я ж свободе Октябрю
Свою девочку дарю[481].
Рассказ В. Полянского «Кто виноват?»[482] с подзаголовком «Уральская быль» – пример наиболее показательной публикации на тему борьбы с религией, дающей, кроме того, и представление о различных аспектах деконструкции семьи в 1920-х гг.
Рабочий Глазырин, коммунист с 1917 г., убил собственную новорожденную дочь потому, что жена ее окрестила. Рассказ ведется от лица Глазырина, который «два года тому назад начал выписывать газету «Безбожник», и до того времени человек нерелигиозный, я стал углублять свое безбожие и, самое главное, – стал пропагандировать безбожничество среди рабочих завода»[483]. Он устраивал октябрины и настоял, чтобы сына его друга назвали «Великий Труд», хотел назвать своего сына «Вил» в честь В. И. Ленина. Но родилась девочка, жена не хотела давать ей «нечеловеческое имя» и крестила ее. На крестинах Глазырин напился, потому что «понял, что старый рабочий, твердый коммунист, ярый безбожник Глазырин умер, вместо него стал жить гадкий, плесневелый слизняк»[484]. Когда гости ушли, он подошел к печке, где лежал ребенок, и ударил его кулаком. Ребенок умер, Глазырин решил похоронить его тайно, бросил «трупик в реку», а утром пошел на работу. В последнем слове на суде Глазырин сказал: «Гадкий я человек, преступный… Но может не один я виноват в этом страшном преступлении, может быть, часть вины лежит и на тех, кто сейчас стоит за моей спиной и проливает крокодиловы слезы». Суд вынес приговор – 5 лет лишения свободы, но понизил срок наказания до одного года.
Журнал «Работница» задал читательницам такие вопросы:
1. Почему Глазырин убил ребенка?
2. Как должен был поступить Глазырин?
3. Виновна ли жена, ее родственники и «кумушки» в преступлении Глазырина?
Рассказ очень заинтересовал читательниц, они активно участвовали в обсуждении. Работницы фабрики «Розы Люксембург» даже инсценировали суд над рабочим Глазыриным и провели его в своем фабричном клубе. Обзоры писем публиковались в журнале несколько раз.
Что написали работницы в обвинение Глазырина[485]:
• Глазырин безвольный человек, не сумел воспитать в себе борца с бытовыми предрассудками.
• Работница Никульшина (Москва) считает Глазырина плохим коммунистом: «Если с женой трудно было справиться, он должен был развестись с ней или заявить в комячейку о том, что пока он бессилен бороться с женой».
• Работница Скорупская из Нежина считает, что Глазырин прилагал мало усилий, чтобы перевоспитать жену, «ведь перевоспитываются же у нас тысячи и десятки тысяч работниц и крестьянок», нужно было не перед рождением ребенка взяться за воспитание жены, а постоянно руководить ею.
• Ученица техникума Солорова думает, что Глазырину нужно было прогнать пьяных родственников и октябрить ребенка даже после крещения. А потом разойтись с женой, которая не понимает его, …самому воспитать ребенка.
• Работницы удивляются, как сознательный рабочий-коммунист не разошелся с такой мещанкой-женой[486].
Что пишут работницы в оправдание Глазырина:
• «Ошибка Глазырина в том, что он женился не на комсомолке или коммунистке, которая была бы ему товарищем и другом, а на мещанке…».
Что пишут работницы в оправдание жены:
• «Она не поборола того, что с детства было ей привито. Жена – жертва темной, несознательной среды. Наша задача – вывести таких из темноты и суеверий на правильный путь, воспитать их, а тогда и обвинять».
Что пишут работницы в обвинение жены:
• «На преступления, на взяточничество толкают жены-мещанки своих мужей, в которых видят не друга и товарища, а толстый карман. Нельзя гладить их по головке и оправдывать, ссылаясь на несознательную окружающую среду»[487].
Итоги этой дискуссии подвела С. Н. Смидович[488], одна из руководительниц Женотдела ЦК партии. Она высказала именно ту точку зрения редакции и Женотдела по широкому кругу проблем семейных отношений, которая представлена в многочисленных публикациях женской печати:
• «Преступление Глазырина явилось следствием его неправильного, некоммунистического отношения к женщине. Жена – мещанка, полюбившаяся ему как женщина-самка, в которой он даже и не постарался разобраться, как в коммунисте и товарище».
• «Правы те работницы, которые в своих письмах отмечали, что Глазырин слишком мало внимания уделял настоящему, глубокому перевоспитанию своей жены».
• «Не надо было пролетарию Глазырину уподобляться истеричной барышне: нервы, мол, не выдержали в серьезную минуту».
• «Глазырин говорит, что любил и сейчас любит жену. А позвольте спросить, за что же вы ее так крепко любите? Друг она вам, товарищ по борьбе? Что привлекло вас так сильно к ней, несмотря на все случившееся, на ее склонность к мракобесию, к попам, к кумушкам? Загляните в себя поглубже и сознайтесь: любите вы в ней самку. Самку, жену, домашнюю хозяйку искали вы в ней, а не человека, друга, товарища».
• «Не коммунист, а мещанин Глазырин в своей личной жизни… Не хватает у него настоящего пролетарского, коммунистического чутья».
• «Рассказ называется «Уральская быль», значит Глазырин – живое лицо, не герой рассказа. Большую, глубокую коммунистическую работу придется проделать ему над собой, чтобы изжить все некоммунистическое, мещанское, что держит его в своих цепких лапах»[489].
Тема разводов часто обсуждалась на страницах женских журналов. Читательницы активно высказывались на эту важную для них тему. Чаще всего они предлагали:
• Не давать развода без согласия второй стороны.
• Выявить причины развода, они должны быть уважительные.
• Найти сторону, виновную в разводе, и сурово наказать.
• Развод давать только там, где регистрировали брак.
Понятно, что цель женщин – усложнить развод и обеспечить свои экономические интересы. Журналист разъясняет, что эта позиция неправильная, т. к. «когда женщина наравне с мужчиной вовлекается в строительство, рассматривать женщину только как жену при муже… мы не можем. Женщина не только на словах, но и на деле должна быть равноправной мужчине и идти с ним в ногу. Тех, кто гнусно поступает с женщиной, бросая ее на произвол судьбы с ребенком, советское государство сумеет одернуть»[490]. Наряду с подобными дискуссиями женщинам показывали положительные примеры. Молодая женщина, счастливая в браке, подала в суд на бывшего сожителя, который бросил ее, узнав, что она беременна. В очерке нарисована новая советская семья,
